5 Часть «Ночной жор»

Я сидела на кресле и медленно пила минералку. Кубики льда упорно ударялись друг о друга с каждым новым глотком. Недалеко от меня, за столом, вели бурную беседу о политике, истории и о прочей ерунде интересующей взрослых интеллигентных людей. Я сидела в углу комнаты и наблюдала за ними, прослушиваясь к отдельным фразам. Сегодня день рождения моего дедушки. В его доме собралась вся семья, даже те родственники, которых я видела только когда была совсем малюткой. Дедушка по привычке заводил разговор за столом на тему войны, которую он прошёл, рассказывал о тех годах, критиковал книги, написанные слишком идеалистично на эту тему. В детстве никогда не любила эти разговоры, вот и сейчас старалась держаться подальше. Чувство, что ты здесь лишний всегда преследует, когда не можешь поддержать разговор. Я люблю историю, но знаю лишь ту, которую пишут в учебниках, а для моего дедушки это не значит ничего – он раскритикует абсолютно всё, что я скажу на эту тему. То же самое, что рассказывать ему мифы Древней Греции и утверждать что это правда.
Забившись подальше, в дальний конец комнаты, я старалась не обращать на себя никакого внимания. Я сидела Вконтакте через телефон и переписывалась с Викой: та познакомилась с каким-то парнем по интернету и собиралась встретиться с ним сегодня и как раз была на фазе «Что мне одеть?». Мама носила блюда к столу одно за другим, я смотрела с каким аппетитом собравшиеся поглощают всё это и тайно радовалась, словно при заговоре. Я уже второй день ничего не ела и даже не испытывала желания, снова это делать.
После прокола, у меня распух язык и два дня я ела с большим трудом, а, если быть точнее, не ела почти ничего. На третий день я смогла наконец нормально поесть, однако после этих злосчастных дней у меня проснулся просто волчий аппетит. Я постоянно думала о еде: на уроках, в автобусе, у репетитора, даже когда ходила гулять с Викой. Я понимала, что есть не хочу, но всё же мне хотелось ощущать вкус еды. Как оказалось, долго так держаться я не могла и вскоре начала тратить все своим карманные расходы на то, чтобы купить сладостей и наесться до отвала. Всё как «в старые добрые времена» булимии. Теперь снова затовариваясь в магазине, я приходила домой и объедалась до полу смерти. Мне уже было плевать, есть кто-нибудь дома или нет. Я закрывалась в своей комнате, включала какой-нибудь фильм и начинала свою процедуру обжорства. Правда, благодаря пирсингу я теперь ела медленнее и могла ощутить вкус пищи, а не просто заглатывала её. Если раньше я думала, что из-за пирсинга не смогу вызывать у себя рвоту, то оказалось, что даже это меня остановить не может. Когда серёжка слишком мешала, снимала её и все равно блевала. За месяц я набрала пять кило, видимо у судьбы была распродажа лишних килограммов и я попала по обстрел. Живот снова стал выпирать как у беременной, а когда одевала джинсы на размер меньше, до неприличности выпирали бока. Я смотрела на себя в зеркало и ревела, но остановиться не могла. Булимия снова поглотила меня и на этот раз вырваться было гораздо сложнее…
После целого месяца обострения булимии я уже думала, что не смогу остановиться никогда. Я забыла, что такое урчание в животе, потому что ела так часто, что даже не успевала почувствовать голода. Я пробовала заглушить желание есть, но у меня ничего не получалось, потому что стоило мне только подумать о том как я приду домой со школы, я представляла как объемся до отвала. Я сидела вечером допоздна и ждала пока улягутся мама и сестра, чтобы потом пойти на кухню и есть, есть, есть… я ела всё, что было в холодильнике, закусывала сладостями, купленными в магазине, рассчитанные на «ночной жор». Я стала ужасно раздражительной, особенно меня бесило, когда кто-нибудь застукивал меня на кухне за едой. Я понимала, что дальше так продолжаться не может. Я хорошо осознавала, что если вскоре не остановлюсь, то вскоре буду весить ещё на добрый десяток больше. Булимия – это болезнь сознания, потому что еда, как наркотик, завладевает твоими желаниями. Май казался мне сущим адом: от меня требовали результатов в учёбе, а я была занята своим весом и пыталась бороться с собой.
Перед днём рождения дедушки, когда мы с мамой готовили блюда к столу, я просто не смогла ничего съесть. Обычно когда готовишь, всегда чего-нибудь перекусишь в процессе, но я не смогла. Меня просто тошнило от самого вида еды. Всё внутри так и говорило: «Это всё она виновата!!! Видеть её больше не могу!». Я ничего не ела в тот день, но уже сам вид еды вызывал у меня отвращение.
И вот сегодня, я сидела и пила минералку – единственное, что не вызывало у меня тошноты – смотрела как едят другие, и ликовала, что хоть на какое-то время я оказалась свободной от еды. Мама придиралась ко мне, чуть ли не на блюде поднося ко мне еду. Но я не могла и… не хотела! Меня поразило, то что мама, при всех за столом обсуждала, что мне надо похудеть, и в то же время пыталась как можно усерднее меня накормить. В другой день меня бы это раздражало, но мне почему-то это стало так безразлично. Я мечтала, чтобы это сборище поскорее закончилось, но основные мои мечты улетали далеко за пределы этого дома.
Кубики льда ударялись друг о друга, и их звуки казались мне громче, всего этого шума, царившего в комнате…